Пока там за окном — типичное угрюмое питерское воскресенье, и вся Россия от Владивостока до Калининграда тихонько бурлит, протестуя против уже набивших оскомину воровства и коррупции в высших эшелонах власти, расскажу-ка я вам про что-нибудь доброе, тёплое и аполитичное. Например, про то, как можно прекрасно наплевать на все прогнозы синоптиков и провести шикарный вечер в кругу старых друзей на берегу Ладожского озера. И пусть на улице — холодно, и зима всё никак не уйдёт, а в моих архивах пылятся тысячи неопубликованных фотографий из далёких стран, где мне посчастливилось побывать за последние годы, от Мьянмы до Мексики, но мой сегодняшний рассказ будет простым, из серии «для друзей», — про родную мне Ладогу, про близких мне людей, и про те редкие и важные моменты моей жизни, которые особенно дороги моему сердцу.
Весна по-питерски — это когда всю неделю солнечно и тепло, а как наступают выходные — так обязательно дождь, ветер, и лёгкий минус. Если коротко, то — зябко, слякотно и мерзко. Иной хозяин собаку на улицу при таком раскладе не выпустит, ну а нам каждая погода — благодать. «Лето в этом году было тёплым и солнечным, но я в тот день работал» — это про нас. Поэтому мы не верим в плохую погоду и, несмотря на неутешительные прогнозы синоптиков, собираем старых друзей, закидываем в багажник боевой походный самовар, мангал и прочий полезный походный скарб и отправляемся по местам нашей бурной молодости — в Коккорево. И пусть нас там ждёт лишь холодный ветер и снег вперемешку с дождём. Нам всё равно!
Это в городе уже вторую неделю правит бал весна, и даже почки на деревьях набухли, а на берегу крупнейшего озера Европы природа ещё спит.
Но ход времени не остановить. Пляж, тот самый, что в народе принято именовать «Крымом», — весь в проталинах.
На ладожском льду — множество глубоких трещин. В январе здесь можно было смело ехать на машине, а сейчас даже идти страшновато.
Около берега — метров пятьсот припая. Дальше — уже открытая вода. Лёд периодически предательски потрескивает под ногами.
На фотографиях весь этот весенний пейзаж выглядит, конечно, несколько самоубийственно, но в реальности — всё не так страшно: толщина припая — около 40 сантиметров.
Можно безопасно подойти к самому краю и даже умыться ладожской водой.
Провалиться — здесь, конечно, не провалишься, но, если повезёт, уплыть на отколовшейся льдине в открытую Ладогу — легко.
Питерские рыбаки, например, постоянно так развлекаются.
Но у балтийской молодёжи — свои развлечения. Твёрдая земля под ногами — всё-таки надёжнее хрупкого весеннего льда.
Для смельчаков, которые не боятся ни снега, ни дождя, ни ветра — вечером демонстрируется небольшой природный перфоманс.
Через разрывы облаков иногда проглядывает холодное мартовское солнце. В мангале похрустывают раскалённые угли. По пляжу расползается запах свежеприготовленного сочного мяса.
На столе закипает самовар. Он — настоящий, тульский, произведён в конце XIX века на фабрике наследников Василия Степановича Баташева, крупнейшей в Туле и четвёртой по объёму производства в Российской Империи. Не знаю, где Лёха его откопал, но вот уже третий год этот самовар занимает почётное место в ряду нашего многочисленного экспедиционного скарба.
На крышке — два клейма: фамильное семьи Баташевых и императорское с гербом Российской Империи, подтверждающие, что самовар — настоящий.
Ещё одна гордость из моего кочевого сундука — советские керосиновые лампы. Я откопал их случайно в каком-то гараже в Гатчине, они тогда ещё были новые, запакованные в промасленную бумагу.
Теперь они вот уже второй год привносят в наши дружеские вечера долю «лампового» тепла.
Тем временем, на ладожское побережье опускается вечер. Природа успокаивается. Не слышно ни шороха.
Это летом здесь яблоку негде упасть — пробки, палатки, музыка орёт. А ранней весной — ни души. Тишина!
Лишь в самоваре тихонько бурлит кипящая вода, да в мангале тихо потрескивают догорающие угли...
Не переключайтесь!
