Осень в нашем северном краю — время ранних сумерек. В седьмом часу вечера уже темнеет, поэтому, чтобы успеть хоть что-то посмотреть, выезжать нужно пораньше.

На часах — начало шестого утра, а я уже вываливаюсь из дома. Впереди — долгий путь, сначала до Тихвина, потом — на Шугозеро, куда меня уже как-то заносила судьба, и дальше — к окраинам Вепсского леса.

Извилистая грунтовка вьётся мимо недвижимых озёр. Вдоль их берегов стройными рядами золотятся берёзы — все равны, как на подбор. В общем, золотая осень во всей своей красе.

Несмотря на то, что эти заповедные места издавна обжиты человеком, выглядят они, будто мы находимся где-то далеко-далеко в глуши, словно на многие километры вокруг нет ни дорог, ни посёлков. И если здесь, вдоль трассы, возникает такое ощущение, то как же тогда должны выглядеть действительно глухие участки Вепсского леса?

Вепсы проживали здесь испокон веков. До 1917 года их официально именовали чудью.

В советские времена шла целенаправленная борьба на искоренение малых народов, в паспортных службах сообщали: «Нет такой национальности!», и вписывали в паспорт «Национальность: русский». В школах детям запрещалось разговаривать на родном языке, это считалось некультурным. Всё это привело к тому, что многие малые народы вообще исчезли, другие — оказались на грани исчезновения.

На сегодняшний день в России проживает всего около шести тысяч вепсов. Этнографически их разделяют на три группы:
— северную (прионежскую) — на юго-западном побережье Онежского озера, с центром в селе Шёлтозеро;
— среднюю (оятскую) — в верхнем и среднем течении реки Оять, с центром в селе Винницы;
— южную — в глухих лесах на границе Ленинградской и Вологодской областей, с центром в селе Шугозеро.

Большая часть Вепсского леса с 1990-х годов является особо охраняемой природной территорией, здесь устроен одноимённый природный парк.

Найти что-нибудь про него в интернете — практически невозможно. И хотя у природного парка есть даже свой сайт, толку от него — как от козла молока. Чтобы разобраться что к чему, приходится cобирать информацию буквально по крупицам: что-то на форумах рыбаков и охотников, что-то у любителей трофи-рейдов, что-то у геокэшеров.

Природный парк «Вепсский лес» разбит на семь резерватов: «Ащозерский», «Вепсский лес», «Висячие озера», «Карбоновые отторженцы», Леринский, «Линзболото» и «Урья-Канжая». Они предназначены для сохранения местной природы и используются для научно-исследовательской работы. Ещё есть три экологических тропы, предназначенных для туризма: «Лукинская», «Харагинская» и «Святой камень». В ходе нашей поездки мы прошлись по всем трём.

Самая известная и популярная из троп — «Лукинская». Она находится в деревне Лукино, некогда процветавшей, а теперь почти полностью опустевшей. В начале тропы — свежий информационный стенд, инородным вкраплением блестящий на фоне старых покосившихся изб.

Главная достопримечательность деревни Лукино — карстовый родник «Большой каскад». Есть у него и другое название — «Кипуны», этим словом часто обозначаются различные бурлящие источники, бьющие из под земли.

К роднику из деревни ведёт склизкая размокшая тропа. Источник — очень мощный, каждую секунду из склона горы вытекает около 840 литров. Вода — гиброкабонатно-натриево-кальциевая. Её температура — 4,5 градуса.

Обычно любой мало-мальски значимый родник на территории России магическим образом превращается в православную святыню, а его вода начинает считаться святой. «Большой каскад» — удивительное исключение из этого правила.

Мощь источника пытались использовать ещё в XIX веке, тогда на «Кипунах» стояли водяные мельницы, моловшие муку для всех окрестных деревень. В 1934 году на их месте было начато строительство Лукинской ГЭС, и уже через пару лет в деревне появилось электричество.

В 1973 году ГЭС была закрыта. До наших дней от неё сохранились лишь ржавые трубы, поросшие мхом.

Сегодня рядом с источником расположен рыбопитомник, в котором в родниковой воде инкубируется икра форели. В дальнейшем подросших мальков перевозят в хозяйства на соседних озёрах — Пашозере и Харагинском.

Наш путь лежит дальше по тропе.

Официально деревня Лукино считается вепсской, однако местные жители утверждают, что испокон веков здесь проживали только русские.

Ещё одна местная достопримечательность — дом-пряник. Ему — чуть больше ста лет (что по местным меркам — не так уж и много).

Состояние дома — плачевное: он выглядит явно заброшенным. Как известно, деревянные строения на Русском Севере — настолько же долговечны, насколько и капризны: пока в доме живут, он может без ремонта стоять столетиями, но стоит его покинуть — и буквально за несколько зим сруб может прогнить и разрушиться. В общем, сколько простоит этот дом без должного ухода — большой вопрос.

Последняя точка на экологической тропе — камовый холм, с которого открывается вид на резерват «Урья-Канжая». Считается, что эти пейзажи должны напоминать предгорья Кавказа. Каким местом — непонятно, подозреваю что те, кто это писал на Кавказе никогда в своей жизни не были.

Харагинское озеро. На одном его берегу расположена вепсская деревня Харагеничи, на другом — в лесной чаще — маленькая старинная часовня. Их соединяет ещё одна экологическая тропа — «Харагинская».

Альтернативный путь к часовне — на лодке через озеро. Местные жители периодически забрасывают на противоположный берег рыбаков и охотников, собирающихся на дальние озёра, поэтому договориться о заброске к часовне — не представляет труда. Обращаемся с нашей просьбой к первому встречному, и за скромное вознаграждение в пару сотен рублей он за двадцать минут перевозит нас через озеро на своей моторной лодке. Обратно мы решаем вернуться по экологической тропе.

Когда-то на берегах озера стояло несколько хуторов, которые были ликвидированы в советские времена. К сегодняшнему дню всё так заросло, что даже местные жители с уверенностью не смогут указать, где эти поселения находились раньше.

В густой еловой роще, в нескольких километрах от урочища Миткичи, стоит Успенская часовня. Считается, что она была срублена в начале XIX века. Однако местные старожилы уверяют, что часовня эта — более древняя.

Внешне часовня совсем не примечательна: простой сруб без каких-либо изысков, крыша крытая рубероидом. Но, всё равно, находясь рядом с ней чувствуется какая-то теплота и забота, будто какой-то дух, очень древний и добрый, обитает в этой роще.

Согласно легендам, место, где стоит часовня, считалось священным испокон веков. Здесь было запрещено рубить деревья, ломать сучья и заготавливать бересту. Такие «Святые рощи» — довольно распространённое явление на северо-западе России, они встречаются в Ленинградской, Вологодской и Архангельской областях, а также в Карелии. Места, где они расположены, почитались ещё в дохристианские времена — на них располагались языческие капища. В последующие века каждое из них отмечалось часовней или поклонным крестом.

Ручей, протекающий неподалёку от Успенской часовни, также считается святым. В него по завету бросают монетки и набирают воду для религиозных праздников.

Рядом с часовней расположено кладбище: старые едва заметные захоронения да покосившиеся кресты. Считается, что изначально здесь хоронили только детей, поэтому большая часть могил — совсем крошечные. Жутковатое место.

Позже, во времена Великой отечественной войны, здесь начали хоронить и взрослых.

Как я уже говорил, от Успенской часовни к деревне Харагеничи, проходит оборудованная экологическая тропа «Харагинская». Точнее должна проходить — информация о ней размещена как на сайте природного парка, так и на большом щите, установленном в Харагеничах.

На самом деле никакой оборудованной тропы здесь нет и в помине — есть старая, размытая дорога, которая заросла настолько, что местами просто теряется в лесу.

Пока мы шли по ней, пару раз натурально заблудились. То ли просто с пути сбились, то ли леший решил нас запутать немного, но факт — чтобы найти нужное направление пришлось включать спутниковую навигацию. К слову, блуждать по местным лесным чащам можно бесконечно. А если верить некоторым СМИ, то здесь можно повстречать и снежного человека, и василиска, и даже летающего змея.

Одно из моих любимых занятий в путешествиях по России — изучение досок объявлений. Один взгляд на них — и сразу всё понятно: что здесь происходит, кто и чем здесь живёт. Настоящая этнография!

Последняя жилая деревня на этой дороге — Озровичи. Это — Тихвинский район Ленинградской области. А мы хотим попасть в деревню Хмелезеро, которая расположена уже в Лодейнопольском районе. От Озровичей до Хмелезера — всего каких-то 10 километров по прямой. Дорога вроде бы должна быть, но мы никак не можем её найти, все выезды из деревни заканчиваются непроходимыми лесными тропинками. Мобильной связи здесь нет, поэтому посмотреть информацию о дороге в интернете не получается.

На одной из развилок стоит старая Дэу Нексия, рядом с ней трутся какие-то рыбаки. Я к ним: мол, мужики, подскажите, как бы мне на Хмелезеро выехать? Рыбаки смотрят на меня стеклянными глазами, выдыхают облако какого-то невероятно едкого перегара, достают охотничьи ножи и начинают недвусмысленно меня окружать. Единственное, что меня спасает — они вусмерть пьяны, поэтому быстро прыгаю в машину и жму на газ. Фуф, пронесло...

Так и не найдя нужную дорогу, мы решаем ехать в объезд. Вот они — особенности российской глубинки: расстояние между деревнями всего десять километров, буквально — рукой подать, но приходится ехать по грунтовой трассе через Шугозеро и Ганьково, а это — более 150 километров крюка.

Пока выбираемся — темнеет, в итоге решаем ехать в село Алёховщина — искать ночлег: если верить Яндексу — там должна быть гостиница. Приехали — звоним по телефону, никто не отвечает. Минут за десять нахожу в интернете адрес, приезжаем — там старый двухэтажный барак. Никаких вывесок нет, но дверь приоткрыта. Захожу — в прихожей развешены чьи-то трусы, бегают испуганные дети. Первая мысль — что зашёл в чей-то частный дом. Зову хозяйку, спрашиваю: это — гостиница? Да, гостиница. Есть одна четырёхместная комната, остальные заняты на постоянной основе то ли таджиками, то ли молдаванами. Цена — 300 рублей с человека в сутки. Правда все двери — без замков, даже не закрываются нормально. Ближайшая альтернатива — примерно в 50 километрах, и далеко не факт, что там — лучше.

Заселяемся. Перед тем как лечь спать, подкладываем под дверь одну из футболок, чтобы не спать с приоткрытой дверью. Ночь проходит спокойно.

Когда-то село Алёховщина было известно производившейся здесь керамикой. В 2004 году гончарный завод, располагавшийся в двухэтажном деревянном здании, сгорел.

Вокруг — разруха, какие-то старые заброшенные то ли военные части, то ли трудовые лагеря.

Мы едем вдоль реки Ояти в места исторического расселения оятских вепсов.

Дороги здесь — все сплошь грунтовые.

Но раньше и их не было — лишь леса, болота да порожистые реки. Есть даже старая пословица: «Въедешь на Оять, так и свету боле не видать».

Берега Ояти — холмистые. С некоторых вершин открываются панорамные виды, за что этот край иногда называют «Вепсской Швейцарией». На фото — вид из деревни Лашково на деревню Ярославичи.

Это сейчас Ярославичи — единый населённый пункт, а до середины XX века здесь находилось сразу несколько деревень, объединённых вокруг старинного Никольского погоста, впервые упоминаемого ещё в новгородских писцовых книгах конца XV века.

Неподалёку от Ярославичей расположен «Святой камень» — древнее вепсское святилище. Хотя «неподалёку» — понятие не совсем точное: путь туда и обратно займёт большую часть дня. Считается, что к святилищу проложена очередная оборудованная тропа, но всё это — очередная сказка.

Найти «Святой камень», не имея подробного описания как туда добраться, — задача не из простых. Нам известно примерно следующее: в Ярославичах нужно перебраться через Оять по подвесному мосту, далее — по хорошо различимой тропе дойти до деревни Холодный Ручей, потом — вдоль левого берега реки дойти до деревни Чурручей, там найти тропинку, уводящую из деревни в лес, и пройдя по ней пару-тройку километров, спуститься с высокого склона к ручью, на берегу которого и будет располагаться святыня.

Паркуем машину у подвесного моста в Ярославичах и отправляемся на поиски.

Первая деревня на нашем пути — Холодный Ручей. На входе в деревню — остатки типичной северной ограды. В Карелии любят утверждать, что такие заборы — уникальны и встречаются только у них, хотя на самом деле география их распространения намного шире — от Аландских островов до Архангельской области.

Своё название деревня, вероятнее всего, получила от большого родника, расположенного в самом её центре. Вода в нём — действительно очень холодная. И вкусная.

В начале XX века в Холодном Ручье проживало около сорока человек.

Теперь постоянных жителей — раз, два и обчёлся.

Некоторые дома выкуплены дачниками из Санкт-Петербурга, которые приезжают сюда летом.

Это — неплохо. Деревни, где дачников нет, постепенно вымирают. Если взглянуть на карту, то некогда обильно заселённый берег Ояти усеян обозначениями нежил. и ур.

Оять в этих краях — неглубока. В некоторых местах летом реку можно перейти вброд. Самые отчаянные иногда шутрмуют её на подготовленных внедорожниках.

Проходим через Холодный Ручей и идём в следующую деревню — Чурручей.

Раньше, пока все деревни были жилые, тропы между ними поддерживались в хорошем состоянии. Теперь ходить старыми дорогами некому, и они постепенно зарастают. Так если от Ярославичей до Холодного Ручья тропа хорошо различима, то дальше — уже совсем заросла. Чтобы не заблудиться, нужно придерживаться берега Ояти.

В деревне Чурручей остался единственный постоянный житель — Геша, который вечно пьян. Остальные приезжают исключительно летом. Вдоль противоположного берега Ояти проходит дорога, где все оставляют машины и переправляются в деревню на лодках.

Вымирание местных деревень началось ещё в 1930-х годах, когда начали образовываться первые колхозы. До этого времени вепсы жили большими семьями, по 3-4 поколения в каждой.

Жизнью такой большой семьи руководил её глава — старейший мужчина, дед или отец — ижанд (по-вепсски — ižand). Его жена — емаг (по-вепсски — emag) — ухаживала за скотом, домом, готовила пищу, ткала и шила одежду.

В основном жизнь вепсского крестьянина была связана с ведением сельского хозяйства: вепсы выращивали рожь, ячмень, овёс, горох, бобы и небольшое количество пшеницы и картофеля, из технических культур — лён и хмель, из овощных — репу.

Животноводство играло подсобную роль. В хозяйстве обязательно имелась лошадь, пара-тройка коров, несколько овец. В зажиточных семьях могло быть несколько лошадей и до дюжины коров.

Тропа от Чурручья к «Святому камню» уводит вглубь леса. Она никак не обозначена, поэтому обнаружить её с первого раза — непросто, но всё же можно.

Вепсская культура известна своими языческими верованиями, которые сохранились здесь даже после прихода православия.

Вепсы верили, что повсюду их окружает живая сознательная сила, с которой нужно жить в мире и согласии. Лес в вепсской мифологии был одновременно и источником жизни, и обителью духов — злых и добрых.

Главным среди лесных обитателей был Мецижанд — хозяин леса. Его представляли в виде высокого мужчины, одетого в балахон и подпоясанного красным кушаком. Первым делом, придя в лес, вепсы приносили ему жертву. В лесу было нельзя сквернословить, разорять птичьи гнёзда, муравейники, без надобности рубить деревья и кустарники — всё это могло рассердить «хозяина». На провинившихся леший напускал болезни, либо мог увести в чащу, откуда человек уже никогда бы не выбрался. С детства каждый вепс знал различные магические обряды на случай неожиданной встречи с Мецижандом.

Существовали в вепсской мифологии и другие духи. Например, хозяин избы (по-нашему — домовой) — Пертинижанд, или дух воды (по-нашему — водяной) — Ведегейне.

Как и саамы, вепсы верили, что камни и скалы являются обителями разных духов, которые могут как вредить человеку, так и помогать ему. Поэтому у священных камней было принято оставлять небольшие приношения: полотенца, свечи, иконки, деньги.

Упоминания «Святого камня» у деревни Чурручей встречаются ещё в XIX веке.

С установлением советской власти святыня была забыта, однако с 1960-х годов к ней началась новая волна паломничества. Судя по количеству повязанных ленточек и установленных свечей, это место популярно и в наши дни.

Даже на информационном стенде, установленном неподалёку администрацией природного парка, чёрным по белому написано (точная цитата): «Преобладающей религиозно-магической функцией поклонения «Святому камню» в наши дни становится охрана и защита членов семьи от болезней и жизненных неурядиц». Вот так-то!

Сам по себе «Святой камень» является ярким примером пересечения язычества и православия. Культ подношений и задабриваний местных духов здесь плотно перекликается с христианской традицией — рядом со «Святым камнем» срублена небольшая часовенка.

Сруб — новый, ему всего несколько лет. Часовня, стоявшая на этом месте ранее, сгорела в 1970-х годах.

Здесь проходит граница ещё одного резервата «Вепсского леса» — «Висячие озёра». Висячими эти озёра названы из-за своего необычного каскадного расположения по отношению друг к другу. Считается, что если смотреть на них с высоты птичьего полёта, они будут похожи на вытянутые бусины, нанизанные на нитки ручьёв, соединяющих их с Оятью.

Осенью, во время нереста, по этим ручьям в озёра поднимается форель, которой нужна чистая родниковая вода для первых дней жизни мальков.

Мы возвращаемся обратно.

Родник в Холодном Ручье.

Вечерняя панорама Ояти рядом с деревней Ярославичи

Подвесной мост, соединяющий берега Ояти, — типичный атрибут не только вепсских деревень, но и всего региона. Например, такие же мосты можно встретить в Южной Карелии неподалёку от Олонца.

Да, ударение в названии реки ставится на «я» — Оя́ть.

Её длина — 266 километров. Оять впадает в Свирь.

Культурным центром оятских вепсов считается село Винницы. Мы хотим там заночевать, а на следующий день прокатиться к верховьям Ояти. Но дозвониться до единственного в этих краях гостевого дома — не получается, разыскать его адрес даже с помощью местных жителей — тоже. Приходится ехать в ближайшую гостиницу — в Подпорожье.

В общем, как показывает практика, с жильём в Вепсском лесу дела обстоят не плохо, а очень плохо. А если быть точнее, то — никак.

Возвращаться из Подпорожья в Винницы — совсем не хочется, поэтому наутро мы решаем посмотреть деревянные церкви, расположенные на противоположном берегу Свири. Через них проходит кольцевой маршрут, начинающийся и заканчивающийся у Верхнесвирской ГЭС, известный среди геокэшеров под названием «Деревянное кольцо Подпорожья».

Жемчужиной «Деревянного кольца» является церковь Святого Елисея. В большинстве источников она фигурирует как труднодоступная, хотя на самом деле от ближайшего дачного посёлка идти до неё — не более часа.

Церковь расположена на берегу озера Сидозера. Когда-то давно здесь находился одноимённый куст из двух расположенных по соседству деревень: Вавшуковской и Яковлевской. Место это — довольно древнее, первое упоминание о Сидозере относится к началу XVII века.

Деревня Вавшуковская, на территории которой и стоит храм, — теперь нежилая, на заросшем бурьяном поле — лишь пара покосившихся от времени домов, запертых на замки. Яковлевская находится на противоположном берегу озера, теперь на её месте — садоводство «Сидозеро».

На выезде из него можно припарковать машину, дальше — только пешком. Старая дорога, идущая вокруг озера от Яковлевской к Вавшуковской, теперь проезжа только для трактора. Идти — недалеко, всего — около двух километров. Вдалеке раздаётся стук колёс железнодорожных вагонов, сверху трещат провода высоковольтной линии, а вдалеке уже виден выглядывающий из-за кустов силуэт церкви Святого Елисея.

Само по себе это место — потрясающе красивое. В течение нескольких лет я мечтал добраться сюда, наконец — сбылось.

Церковь на берегу Сидозера появилась не случайно. Её уникальное посвящение — в честь ветхозаветного пророка Елисея — связано с тем, что храм строился на месте захоронения некоего монаха Елисея. Народное предание называло его иноком соседней Яблонской пустыни — небольшого монастыря, находившегося на Яблонском острове, посреди Свири. Сейчас на этом месте плещутся воды Подпорожского водохранилища.

Церковь была построена в 1899 году на средства купца 2-й гильдии Александра Семёновича Андреева, торговавшего «ленточным и кружевным товаром» в Перинной линии Гостиного двора в Санкт-Петербурге. 30-летний купец денег не пожалел, поэтому по богатству декоративной отделки и качеству исполнения деталей построенный всего за два года храм выгодно отличался от аналогичных построек в соседних деревнях.

В 1930-м году по решению советской власти церковь была закрыта. В 1960-х годах прекратила своё существование и деревня.

С тех пор храм так и стоит, не зная ремонта. Церковь покосилась, но пока ещё держится.

Внутри — запустение.

Едем дальше по «Деревянному кольцу».

Афанасьевская церковь в деревне Посад. XIX век.

Церковь Николая Чудотворца в деревне Согиницы. XVII век.

За сим на сегодня всё.

Не переключайтесь!