Так иногда бывает, даже когда пытаешься всё чётко спланировать — кто-то там наверху начинает посмеиваться и потирать ручки: чего-чего ты там затеял? На-ка тебе приключений, чтобы скучно не было!

У нас же с бабушкой вообще никаких планов ни на этот, ни на следующие пару дней не было. Обязательная часть нашего путешествия  «Иркутск — КБЖД — Листвянка — Ольхон — Малое Море» была выполнена, а дальше начинались вольные упражнения — куда бог пошлёт, то и будем смотреть.

За пару дней до этого я спросил у своих маститых друзей-путешественников, чего ещё можно посмотреть на Байкале с бабушкой? Мне ответили: утёс Саган-Заба. Там — красиво, и есть древние петроглифы. Как проехать? Через Тажеранскую степь: сначала налево, потом направо, а там — разберётесь.

Дорога петляла через глухую сибирскую тайгу.

Сибирская тайга — это такой густой лес, где растут знакомые каждому европейцу сосны и берёзки и не очень знакомые кедр и лиственница. Чуть что — сибирская тайга сразу горит, причём массово, целыми гектарами, так что приходится регулярно вводить режим чрезвычайного положения.

Ещё в тайге — очень много клещей, каждый первый из которых — энцефалитный: то есть в одном из четырёх случаев заражения — умрёшь, в остальных — останешься инвалидом. Австралийские лесные пауки — и те безопасней кажутся.

А так, конечно, красота. По валунам скачут пушистые чёрные белки.

От норы к норе шныряют беспокойные суслики.

На берегу озёр, больше похожих на огромные лужи, пасутся коровы.

Май — удивительное время. В лесах цветёт багульник.

Фантастическое зрелище.

Поворот к Саган-Забе оказался перегорожен шлагбаумом. До подножия скалы нужно было идти примерно с километр со спуском метров на сто, а потом ещё где-то там искать петроглифы, которые даже когда знаешь куда смотреть — фиг обнаружишь. В общем, я решил, что топать туда со старенькой бабушкой не стоит, хотя она и порывалась.

Вместо Саган-Забы мы спустились в бухту Харюзовую — шлагбаум на пути к ней был призывно распахнут. Обратно на плато поднимались с трудом — дорога оказалась крутой и скользкой.

Неумолимо наступал вечер.

На обрывке салфетки у меня был записан телефон гостевого дома в Бугульдейке, которым со мной поделился владелец позной, где мы обедали накануне.

Не без труда найдя пригорок, до которого долетал сигнал от мобильной вышки, я набрал заветные цифры. Мне ответили:
— Приезжайте, приезжайте, только поспешите: надвигается буря, электричество наверняка выключат. Но я вас жду.

Бугульдейка — небольшой посёлок, расположенный в устье одноимённой реки.

Официально здесь проживает около тысячи человек, по факту — раза в полтора меньше: все у кого есть возможность уехать — уезжают. Остальные держат скот и ловят рыбу. Больше заниматься в Бугульдейке нечем.

Посёлок переживает далеко не лучшие свои времена. Общее впечатление — удручающее.

Бугульдейка делится на две части — новую, современную часть посёлка, где находятся магазин, почта и школа, и где проживает большинство жителей, и старую, расположенную на месте старинного бурятского улуса, основанного предположительно ещё в XVII веке. В этой части и сегодня живут лишь буряты.

Мимо нас неспешно проковыляло стадо баранов. Его хозяйка, Светлана, оказалась по совместительству и владелицей единственного на весь посёлок гостевого дома.

Когда-то в этом доме жили её родители. Теперь она сдаёт его немногочисленным приезжающим в Бугульдейку туристам.

Само место — очень интересное. Гостевой дом — крайнее здание в посёлке со стороны Байкала.

Сразу за ним начинается болотистое поле. Когда-то на нём теснились бурятские юрты, теперь — пасутся коровы.

Дому — много лет. По сути это — настоящая бурятская изба. Такие обычно можно увидеть в музеях.

Внутри — две комнаты.

Обе заставлены кроватями.

Антураж — соответствующий.

Кухня.

Спустя десять минут после заселения Светлана принесла нам трёхлитровую банку парного молока и помогла растопить печь. Ещё через четверть часа началась буря. Она выла как зверь, плакала как дитя, стучала шифером по крыше и била ставнями по окнам. В печи метался огонь. В дымоходе шумел ветер. От его резких порывов через щель в заслонке в комнату периодически влетали снопы горящих искр.

Мы с бабушкой пили чай и болтали обо всём на свете.

Ночь была тёмной, хоть глаз выколи. За окном до самого утра громко скрипели старые ворота, и сквозь сон мне в их бряцании слышались голоса прошлого. Электричество так и не отключалось, хотя мобильная связь к утру работать перестала.

Новый день наступил неожиданно. Погода за ночь окончательно переменилась: небо раскисло и начало подтекать на землю затяжным дождём.

Местные жители называют Бугульдейку «королевой ветров» и считают ветер своим фирменным брендом. Существует байка, что бугульдейские коровы умеют ходить задом: эти животные всегда стараются развернуться мордой от ветра, и когда он дует по несколько дней в одном направлении, бедным животным не остаётся ничего, кроме как возвращаться домой таким странным образом. Всем кто не верит, предлагается приехать в посёлок в конце ноября.

Утром Бугульдейка выглядит так же уныло как и вечером. Серая погода отлично дополняет местный депрессивный пейзаж.

Бугульдейка — стартовая точка для походов в сторону Листвянки. Между ними по прямой — чуть больше ста километров. Маршрут — не размечен и проходится в среднем за десять дней (хотя, говорят, если встретить на пути медведя — можно уложиться на два дня быстрее). Ходят по нему совсем уж отчаянные, ну те, которые даже в филармонию заявляются исключительно с рюкзаком, в котором лежат огниво и топор.

Так как Бугульдейка давно забыта всеми уровнями власти, никакого регулярного транспортного сообщения с другими населёнными пунктами она не имеет. Добраться сюда можно либо на своей машине, либо автостопом.

Примерно в километре от посёлка на берегу Байкала тлеют развалины старого порта.

В советские времена здесь базировался леспромхоз, осуществлявший сплав хлыстов по реке и поставлявший их на противоположный берег Байкала в Бурятию. Построенный специально для этого порт был одним из крупнейших в регионе.

В советские времена сюда заходила «Комета», ходившая по маршруту «Иркутск — Нижнеангарск».

И леспромхоз, и порт прекратили свою деятельность в 1991 году.

Самое удивительное, что старые портовые причалы — сплошь сложены из красивейшего мрамора.

Разгадка — проста: в противоположном конце посёлка находится мраморный карьер.

Засранность выработки впечатляет. Размеры — тоже: найди бабушку на фото.

Карьер был открыт в конце 1960-х годов и проработал вплоть до 2013 года, пока всё Прибайкалье не было объявлено особо охраняемой природной территорией, и все производства на его территории не были запрещены.

Местный мрамор — очень древний. Ему — около двух миллиардов лет (как гранитам на Ладожских шхерах), то есть он гораздо старше самого Байкала. Бугульдейский мрамор обладает повышенной прозрачностью: плитки толщиной в три сантиметра отлично просвечиваются солнцем. Ещё он очень мягкий, поэтому раньше его использовали для производства скульптур.

Многотонные мраморные блоки разбросаны по территории карьера словно детские кубики.

Со стороны они кажутся совсем небольшими. И только когда подойдёшь к ним вплотную, ощущаешь их реальные габариты.

Река Бугульдейка прорезает Приморский хребет насквозь. Это — одна из крупнейших рек, впадающих в Байкал с запада.

Вдоль её русла проложена дорога, по которой можно выбраться на трассу, ведущую в Иркутск.

На одном из поворотов находится бариса — традиционное бурятское святилище. Его построили в память о местном провидце и предсказателе Егоре Тыхееве. Он был русским, но совершал бурятские обряды, молился на бурятском языке, и в то же время читал православные молитвы и чтил все христианские праздники. Местные буряты считали его белым шаманом.

Дорога пересекает русло Бугульдейки по старому деревянному мосту.

Под ним громоздится так и не растаявший с зимы метровый слой снега. Напомню, всего за несколько дней до нашего прилёта на Байкале в течение недели держалась тридцатиградусная жара.

Вокруг — горы.

Единственное село на нашем пути — Алагуй: настоящее сибирское, с почерневшими избами и огороженными деревянными заборами загонами для скота.

Село это — очень древнее. По преданию, оно было основано бурятом по имени Алагуй. Когда он нашёл эту долину, то подивился щедрости здешней природы и сказал, вернувшись домой, что нашёл место, где «мясо — без ножа, а дрова — без топора». Местные жители знают, что произошло это в 1661 году. Эта дата была вышита на кожаном богато украшенном поясном ремне Алагуя, который потом в течение нескольких веков передавался из поколения в поколение. Правда, где он теперь — никто не знает.

Не переключайтесь!

Продолжение: Усть-Орда — сельская столица несуществующего региона