Раньше в бассейне реки Кокшеньги существовала одноимённая историческая область. В древности здесь проживал целый винегрет финно-угорских народов: весь, корела, коми и даже меря с мордвой, чьё былое присутствие можно без труда отследить по местной топонимике. Жители Кокшеньги ещё в конце XIX века были выделены в обособленную этническую группу кокшаров, которая как и, например, водлозёры (см. мои статьи про Водлозерье) когда-то имела ряд своих отличительных признаков, после появления более-менее сносных дорог в регионе в XX веке довольно быстро стёршихся.

Сегодня в верховьях Кокшеньги на берегу одной из несущих в неё свои воды речушек доживает свой век старинная деревня Тиуновская. Она известна как минимум с конца XVI века (её упоминание, например, встречается в купчей грамоте 1596 года), хотя название у неё — явно более древнее, имеющее в своей основе скандинавское слово «тиун» — управляющий или казначей. В нескольких километрах от деревни посреди лесной чащи в окружении елей прячется небольшая поляна, посреди которой возвышаются два валуна. Это — и есть Тиуновское святилище.

Несколько лет назад я активно интересовался подобными культовыми камнями — их, например, довольно много в Ленинградской области. Очень многие из них в Средние века так или иначе почитались, а подходящие по местоположению даже использовались в качестве меж для демаркации государственной границы между Швецией и сначала Новгородской республикой, а потом и Русским царством. В бытность когда я готовил маршрутные листы для экспедиций Сообщества питерских блогеров, то иногда включал в них и такие «достопримечательности». Когда выяснилось, что практически к каждому из подобных валунов нужно топать пешком по лесу, мой друг Пашулий прозвал их «камнями, где ебали ведьм» и попросил впредь блогеров в такие локации не отправлять. Ещё несколько раз я, конечно, всё-таки впихивал их в различные экспедиционные программы под разными предлогами, но, лично посетив с полдюжины культовых камней, сам к ним как-то поостыл.

Туиновского святилища в нашей программе изначально тоже не было. Но, пока мы выезжали из Тотьмы, Лёлик смог убедить меня, что «будет интересно» и «туда ж на машине можно доехать». Так мы вместо того чтобы ехать напрямик в Великий Устюг свернули с трассы в сторону Тарногского Городка.

Дорога, ведущая к святилищу, началась с гати, проложенной через размякшее поле. И если её мы, пару раз провалившись колёсами между брёвен, с горем пополам преодолели, то дальнейшая лесная дорога, представлявшая из себя две глубоченных колеи от Урала, была моему Вольво явно не по зубам.

Оставив машину под ближайшим кустом, мы отправились искать святилище на своих двоих. «Будет интересно» становилось по-настоящему интересным.

Моросил дождь. Дороги, отмеченной на карте, — не было и в помине. Вместо неё была другая, ведшая хоть и не в нужное нам место, но хотя бы примерно в том же направлении.

Два километра спустя она вывела нас на свежую лесную вырубку. Навигатор показывал, что святилище — где-то совсем рядом, буквально в трёх сотнях метров от нас. Дождь усиливался.

Последнюю часть пути пришлось пробираться по азимуту через густой ельник. Бурелом, отделявший нас от нашей цели, как выяснилось в процессе его преодоления, представлял из себя какое-то паучье царство — столько пауков и их густой липкой паутины раньше на моём лице ещё не было (здесь надо заметить, что больше пауков в этом мире я боюсь только сколопендр).

Тиуновское святилище было открыто науке в 1985 году. Вологодский археолог Иван Никитский узнал о нём из краеведческого анкетирования, проведённого местной газетой, в ходе которого жители Тиуновской рассказали о большом «камне с крестами», расположенном в соседнем с их деревней лесу.

Камень оказался ледниковым валуном, а выбитые на его поверхности кресты — лишь более поздними изображениями, под которыми, в свою очередь, были скрыты более древние языческие символы. Потратив на изучение последних три десятилетия Иван Никитский пришёл к выводу, что это не набор случайных образов, а цельный комплекс рисунков, на котором изображена трёхмерная модель мира в представлении кокшаров, проживавших в Туиновской и окрестных деревнях в XIII-XVI веках.

Тиуновское святилище состоит из двух выглядывающих из под земли в метре друг от друга валунов, расположенных на округлой поляне на краю леса. Более крупный из камней весом около тридцати тонн представляет из себя обломок андезибазальта (читай: вулканической породы). Он и был использован древними мастерами как писаница для нанесения петроглифов. Находящийся неподалёку от него камень меньшего размера — диабаз (читай: фрагмент жерла древнего вулкана). Его вес — около девяти тонн. Считается, что в прошлом он играл роль алтаря.

Около камня-алтаря растёт старая ель, на ветви которой повязано множество свежих разноцветных ленточек: неоязычество в России не просто живо, но и с каждым годом неожиданно обрастает всё большим количеством последователей.

Лишь только мы вышли на поляну к валунам, над макушками деревьев громыхнули раскаты грома, после чего небо обрушилось на нас проливным дождём. Следующие пятнадцать минут мы провели под той самой раскидистой елью, облюбованной неоязычниками, глядя на бегущие по священным камням струи воды и представляя, будто в этот самый момент у святилища разыгрывается какая-нибудь древняя мистерия.

На краю поляны установлено два виниловых баннера. Первый содержит какую-то совершенно бесполезную информацию типа графика годичных приростов произрастающих рядом со святилищем хвойных деревьев. На втором схематично изображены символы, высеченные на камне-писанице.

Толку от этой схемы немного: даже глядя на неё самостоятельно локализовать рисунки на местности — задача практически невозможная.

Считается, что комплекс изображений на камне олицетворяет традиционную для средневековых языческих верований схему из трёх миров — подземного, земного и небесного, связанных между собой Мировым древом. Очень похожий сюжет можно, например, увидеть в трёх тысячах километров от Кокшеньги — на жертвеннике в Калбак-Таше около Чуйского тракта.

В корнях Мирового древа высечены знаки, напоминающие тамги (родовые символы), а вокруг — различные антропоморфные фигуры, в том числе — «всадник, попавший в яму», животные — лошади и олени, корпус корабля с мачтой, колосья с листьями, географические орнаменты и, внезапно, пятиконечная звезда. Есть тут и лестницы, соединяющие земной мир с небесным и подземным (снова вспомним Алтай), и даже три надписи на кириллице — «орьям», считающаяся древнейшей и датируемая XIII-XIV веками, «деко по маркуше» и «кром», которую считают наиболее поздней и относят к XV-XVI векам.

По одной из версий эта писаница служила кокшарам школой: высеченные на ней петроглифы были ничем иным, как наглядным пособием по проводимым ритуальным обрядам. Анализ рисунков и надписей показал, что большинство из них относится к XIV-XVI векам, таким образом Тиуновское — наиболее позднее из известных на сегодня «чисто языческих» святилищ Русского Севера.

Помимо рисунков вдоль края валуна выбиты специальные выемки, через которые в дни зимнего и летнего солнцестояний, а также весеннего и осеннего равноденствий можно наблюдать определённые звёзды. Так что помимо ритуальной функции этот камень в какое-то время использовался ещё и как обсерватория. Учёные считают, что это происходило на рубеже XIII-XIV веков, когда в Европе «малый климатический оптимум» сменялся «малым ледниковым периодом», вызвавшем от Испании до Урала множество климатических катаклизмов — засух, наводнений и особенно морозных зим, в годы которых насквозь промерзали и болота, и реки, и озёра (например, в 1322 году лёд стоял даже на Адриатическом море). Именно тогда на всей территории Европы началось стихийное проведение астрономических наблюдений с целью упорядочения сроков годового цикла хозяйственных работ. Так что, вполне вероятно, что Тиуновское святилище вдобавок ко всему играло роль своеобразного календаря, подсказывающего дни, когда нужно начинать посевные работы.

Во время археологических раскопок на поляне был найден слой угля. Возможно, что здесь, как и во многих других ритуальных европейских центрах после всеобщего похолодания, проводились ритуалы «прогревания остывающей Вселенной», когда камень с изображением мира разогревался специальными кострами. Такие ритуалы принято называть симпатической магией (читай: подобное привлекает подобное).

Интересно, что хотя многие языческие ритуалы Русского Севера вполне поддерживались церковью и так или иначе органично встраивались в жизненный цикл местных крестьян, на любые религиозные изображения было наложено табу. Так Тиуновское святилище постигла та же участь, что и другие комплексы петроглифов (например — Бесов нос) — поверх них были высечены православные кресты, а потом — и образ шатровой церкви. Процесс «оцерковления» святилища затянулся на несколько веков, и если первые христианские символы на камне относятся к XV-XVI векам, то есть к периоду, когда святилище ещё действовало, то последние кресты были выбиты на нём чуть ли не в середине XX века.

Иван Никитинский так интерпретирует комплекс рисунков Тиуновского святилища:

Мировое дерево — ось и опора мироздания, его главный символ. По лестнице на небо души праведников поднимаются ко входу в рай, первоначально изображенный в виде орнаментированного прямоугольника, выполненного в технике процарапывания, а позднее — в виде окна и двери, выполненных в технике резания. По разорванной веревочной лестнице души грешников попадают в подземное чистилище. Корабль, вероятно, — средство переправы душ умерших или пристанище бога-громовержца на зиму. В пантеоне изображённых богов бог с солнцеподобным головным убором (громовержец) — самый главный бог. Второе по значению божество — богиня с ветвью в руке, изображённая вблизи Мирового дерева на фоне небесного жилища. Это — богиня-мать. Божество в позе оранты — бог окультуренного пространства, отграниченного от мало- или вовсе неокультуренного пространства. Божество на олене — богиня охоты и лесов. Возможно, в пантеоне святилища был бог подземного мира, и в корнях Мирового дерева написано его имя. Трактовка сюжетного рисунка, интерпретируемого как «всадник, попавший в яму», представляет большую трудность. Объяснение надписи «орьям» можно попытаться найти в западнофинских языках, где это слово — дательный падеж от «орья» — раб, пленник, несвободный человек. В целом сюжет и надпись можно расшифровать как заклинание-угрозу: «Смерть пленникам! Смерть врагам!» В местных легендах есть схожий сюжет. В летописях под 1342 годом упоминается о гибели на Ваге от чуди заволочской отряда новгородского боярина Луки Варфоломеева, пытавшегося подчинить себе лично Двину и Вагу.

По одной из версий, Тиуновское святилище вполне может быть сопоставлено с алатырь-камнем из цикла новгородских былин о Василии Буслаеве.

Не переключайтесь!

Продолжение: По пути в Коми: Опоки с коптера или Как выглядит самое красивое место Вологодчины с высоты птичьего полёта