Только мы отходим от причала, к нашей лодке устремляется любопытная нерпа. Их в этом году на Ладоге — хоть пруд пруди. То ли аномально тёплая зима даёт о себе знать, то ли природа действительно из-за коронавируса «самоочистилась», но факт: если раньше за несколько дней на Ладожских шхерах можно было ни одной нерпы не встретить, то теперь эти кольчатые тюлени мало того что встречаются на каждом шагу, так ещё и еду умудряются воровать. Одна из них, например, открыла прижатую на ночь большим булыжником кастрюлю, в которой мы на ночь оставили мясо для шашлыка на пару с увесистой упаковкой сосисок, и устроила себе знатный пир.

А знакомые рыбаки недавно рассказали мне, что в Ладожском озере неожиданно пропала ряпушка. И, как можно догадаться, здесь тоже не обошлось без милых ладожских тюленей-эндемиков: для них эта рыба — одно из основных лакомств. За ряпушку я вам не скажу, но вот лодочных моторов за последние пару лет нерпы бояться перестали от слова «совсем»...

Где-то в мире бушует коронавирус, а дни на Ладожских шхерах идут своим чередом. Время здесь летит незаметно: кажется, что только-только было утро, а на Карелию уже опускается белая июньская ночь.

У нас — всё как обычно: мы с парнями не виделись аж с прошлого года, и за это время накопилось немало тем для обсуждения. А пока суд да дело — жарим на костре картошечку с лучком, готовим шашлычок да кипятим в котелке банку со сгущёнкой.

Даже если горизонт затянут облаками, ночью всё равно не стемнеет. Вечер незаметно превратится в утро.

Утро обернётся днём.

Мы заведём старый двухтактный мотор и устремимся на прогулку.

Архипелаг Колканлоудот (Kolkanloudot; в переводе с финского: «kolka» — угол, «luodot» — маленькие острова). Своим названием он обязан расположению — рядом с северо-восточным углом острова Пуутсаари.

Последний — один из крупнейших островов на Ладожском озере. Его площадь — около семнадцати квадратных километров.

Название Пуутсаари (Puutsaari) происходит от финских слов «puut» — дрова — и «saari» — остров. От материка он отделён проливом Пуутсааренсалми (Puutsaarensalmi; с финского: пролив у Пуутсаари) шириной около километра.

Пуутсаари — ближайший к Валааму остров Ладожских шхер. Расстояние между ними — всего девятнадцать километров. Неудивительно, что здесь находится один из скитов Валаамского монастыря — Сергиевский, а сам остров в монастырских документах именуется как Святого Сергия.

Де-факто на Пуутсаари правят бал валаамские монахи, хотя де-юре это — территория национального парка «Ладожские шхеры».

На Пуутсаари можно встретить редких птиц — белощёких казарок, ещё недавно фигурировавших в Красной книге, а теперь из неё исключённых из-за неожиданно возросшей численности. Говорят, что буквально десять лет назад встретить их здесь было практически невозможно, теперь же они как ни в чём не бывало гнездятся на Пуутсаари, Валааме и некоторых других крупных островах Ладожского озера.

На одной из прибрежных скал можно отыскать каменный колодец. Рукотворный он или естественный — неизвестно, но что-то в нём есть от финских «чёртовых маслобоек», так что, вполне возможно, что это — результат работы ледника. После зимы колодец заполнен водой, но к концу лета обычно пересыхает. Его глубина — чуть больше метра.

Первые миссионеры пришли на Пуутсаари в XVI веке. После, когда эти земли вошли в состав Швеции, скит был разорён. Новая история острова началась в середине XIX века, когда валаамские монахи начали добывать здесь гранит. На Пуутсаари появилось несколько каменоломен, в которых добывался камень разных цветов: от светло-серого до розовато-порфирового. Самым ходовым оказался серый гранит, получивший название «монастырский». Местный камень поставлялся не только на Валаам, но и в Санкт-Петербург: из него высечены атланты в портике Нового Эрмитажа и сложены устои Благовещенского моста, им же облицованы цоколь храма Спаса на Крови и пьедестал памятника Екатерине II на площади Островского.

В местах бывших каменоломен на Пуутсаари до сих пор можно обнаружить гранитные глыбы с характерными параллельными насечками.

На одной из гор расположена небольшая пещера. Вместо потолка у неё — естественный каменный свод, а внешние стены сложены из гранитных плит. Согласно преданию, эта пещера была сооружена первым настоятелем Сергиевского скита, который удалялся сюда от своих каменотёсов за духовным уединением.

Валаамский монастырь очень хотел получить права на весь остров Пуутсаари, а не только на добычу на нём гранита, но в то время эти земли принадлежали Великому княжеству Финляндскому, и по законам последнего обители не имели права на их покупку. Тяжба длилась несколько лет, пока в неё не вмешался Александр II: он выкупил остров на своё имя, а потом просто подарил его Валаамскому монастырю. Финны, конечно, немного обалдели от такой наглости, но спорить с императором не решились.

В честь этого события в 1879 году на одной из местных вершин валаамскими каменотёсами был установлен памятный крест.

Удивительно, но он пережил все революции, смуты и войны и стоит на своём месте до сих пор.

Хотя неспокойный XX век всё же оставил на нём свои отметины — следы от попадания малокалиберных автоматических пушек. Говорят, что во время Второй мировой войны этот крест служил мишенью для пристрелки орудий кораблей Ладожской военной флотилии.

Во перестроечные времена на острове поселился отшельник Володя. Официально он не был монахом и не относился ни к одной из епархий, но жил на острове аскетичной православной жизнью, потихоньку восстанавливал разорённый в советские времена скитский храм и радужно встречал редких заглядывавших к нему туристов, а те в свою очередь помогали ему с продуктами и периодически принимали участие в восстановительных работах. Со временем Володя стал местной легендой. С ним стремились встретиться все туристы, заходившие на лодках и байдарках на Пуутсаари.

На вёсельной лодке Володя периодически ходил на Валаам (напомню, это — почти девятнадцать километров по вечно неспокойной Ладоге), где просил у монастыря, которому формально принадлежал Сергиевский скит, помощи в стройматериалах для восстановления скитского храма. В ответ ему были лишь недоумённые отказы: «Ты кто вообще такой?» В 2005 году, когда Валаамский монастырь вновь окреп и разбогател, заручившись поддержкой аж самого Путина, отшельника с острова прогнали, а последний объявили собственностью Русской православной церкви.

В наши дни на Пуутсаари постоянно проживает несколько монахов. Вход на территорию скита «не благословляется» (читай: запрещён).

От каменного креста к скиту ведёт натоптанная тропа. Сам скит расположен на берегу небольшого внутреннего озера, известного среди туристов тем, что вода в нём летом, в отличие от Ладоги, хорошо прогревается. Посреди тропы на уровне головы протянута колючая проволока — видимо, для непонятливых: проход закрыт. И если бы не любезно подвязанная кем-то на неё белая ткань — разодрать себе лицо о её шипы можно запросто даже в ясную солнечную погоду.

Выглядит всё это настолько же дико, насколько и мерзко: христианскими канонами здесь и не пахнет. Никаких эмоций кроме отвращения такие варварские приёмы, схожие с пытками инквизиции, вызывать не могут.

На горизонте словно в воздухе висят острова Западного архипелага. Отсюда до них по прямой — более двадцати километров.

Одна из скал на острове Тамханка (Tamhanka; этимология мне неизвестна).

Один из заливов острова Муурансаари (Muuransaari; с финского: «muura» — муравей, «saari» — остров).

Мы направляемся к большому архипелагу, расположенному к югу от Сортавалы. Это — самый живописный район Ладожских шхер.

Финны, известные ценители природных красот, облюбовали эти края ещё в конце XIX века: уже тогда у них существовали подробные путеводители по Северному Приладожью, в которых были отмечены все «живописные виды» и «точки панорамного обзора». Следующие несколько мест — из старого финского справочника, выпущенного аж в 1895 году.

Остров Хаавус (на российских картах — почему-то Хавус, хотя по-фински — Haavus; этимология мне неизвестна). В далёком прошлом, когда эти земли принадлежали Финляндии, здесь шились лучшие на всей Ладоге лодки, отлично приспособленные к бурному нраву крупнейшего озера Европы. В наши дни на Хаавусе расположено несколько садоводств.

В западной части острова высится скала Хауккариутта (Haukkariutta; с финского: «haukka» — ястреб, «riutta» — риф). Такие «ястребиные» топонимы очень распространены в Финляндии: помните остров Хауккасаари неподалёку от Терву и гору Хауккавуори неподалёку от Симпеле?

Вершина скалы помечена традиционным для этих мест поклонным крестом: «привет» от валаамских монахов. В паре десятков метров от него — красивущий гранитный «язык», нависающий над многометровой пропастью.

Панорама, открывающаяся отсюда, — замечательна. Да, финны определённо знали толк в красивых видах...

Следующий остров, к которому мы направляемся, — Каарнетсаари (Kaarnetsaari; этимология мне неизвестна). Здесь расположена скала Айно, названная так в честь молодой девушки — героини карело-финского эпоса «Калевала».

Если кто не читал, то вот краткое содержание этой истории: мать Айно хотела выдать её за богатыря Вяйнямёйнена, главного героя «Калевалы», который, хоть и являлся богатырём и чуть ли не полубогом, но, судя по всему, был, как говорится, «в годах». Опечаленная таким решением матери девушка пошла искупаться. Переплыв на один из островов, она решила погрустить на вершине расположенного там утёса. А тот взял и обрушился вместе с ней прямо в воду.

Название этой скалы — Айно — народное: ни на одной официальной карте его нет. Но местные гиды, привозящие сюда туристов на катерах из Сортавалы, уверяют что описанные Элиасом Лённротом события происходили именно здесь (будто они лично присутствовали при всём этом, «но только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас — никому ни слова и полный секрет!»).

С другой стороны, трагические легенды о несчастной любви вполне характерны и для других мест Северного Приладожья. Местные краеведы рассказывают, что горячие карельские девушки испокон веков с мексиканской страстью прибегали к самоубийствам с помощью высоких скал, благо они тут — куда ни плюнь. Правда, в других случаях, в отличие от Каарнетсаари, этот амурный суицид обычно происходил без вреда для природы.

Как бы там ни было, но скала Айно высотой с пятиэтажный дом так и лежит в проливе в нескольких метрах от острова.

Это — одно из самых популярных мест на Ладожских шхерах рядом с Сортавалой. В выходные катера с туристами приходят сюда один за одним. Мы неожиданно встретили два судна с китайскими группами.

Для прагматиков у меня есть и научная версия появления этой скалы: Айно, скорее всего, — результат одного из мощных землетрясений, сотрясавших Карелию, несколько тысяч лет назад. Именно тогда сформировались современные ландшафты Воттоваары, Пизанца, финского национального парка «Хииденпортти» и некоторых других скальных обвалов на Ладожских шхерах (например, скалы Тервамяки, а также скал в проливе Аактонсалми и на острове Хепосалонсаари).

Известнейшая гора на Ладожских шхерах — Вахтимяки (Vahtimäki; с финского: «vahti» — страж или хранитель, «mäki» — холм) — тоже отмечена в старых финских путеводителях. Она находится на острове Хонкасало (Honkasalo; с финского: «honka» — старая сосна, «salo» — лесная глушь).

Её неофициальное название — «Крыша Ладоги», это — одна из двух наиболее популярных обзорных площадок на Ладожских шхерах (вторая — Руллалахденвуори — расположена на границе с Ленинградской областью).

На вершину горы ведёт хорошо различимая тропа. Путь лежит через сказочно густой ельник.

Гора Вахтимяки известна по крайней мере тысячу лет, так что этой тропе — много-много лет.

Давным-давно на вершине Вахтимяки располагался сторожевой пост племени корела: здесь следили за Ладогой, высматривая приближение вражеских кораблей, в первую очередь — викингов.

В прошлый раз я был здесь осенью 2013 года. Можете сравнить июньские фотографии с октябрьскими.

В начале лета гора покрыта какими-то кораллового оттенка цветами.

Вахтимяки — одна из высочайших точек Северного Приладожья. Её высота — 80 метров над уровнем Ладожского озера.

Вершину горы вместо триангуляционной вышки венчает раскидистая сосна с несколькими стволами.

Бэкстейдж.

Закат.

Пора возвращаться в наш лагерь.

Там нас уже ждёт раскалённая баня.

Cнова на Ладожские шхеры опустится не то вечер, не то утро. Карельские заливы словно лёгкой вуалью укутаются мягкой июньской полумглой.

Вдоль берега туда сюда будет плавать утиный выводок. Птицы притихнут, даже шумные егозливые чайки рассядутся по едва возвышающимся над водой камням и до утра не издадут не звука. Лишь в проливе до самого утра будет бить хвостом по воде неугомонная нерпа, наверное та самая, что накануне так хорошо порезвилась в наших припасах.

Над гладью крупнейшего озера Европы взойдет стареющий месяц.

Природа уснёт. Только о покрытые седым мхом древние бараньи лбы будут разбиваться редкие волны, добежавшие сюда от зачем-то спешащего в ночи на Валаам большого катера.

Утром лёгкий бриз заглянет в открытую палатку, принеся с собой свежесть с ладожских просторов.

А я в своём дневнике запишу, что это — лучшие выходные периода самоизоляции.

Не переключайтесь!

Продолжение: Валаамский архипелаг белой июньской ночью