Официально зимник называется «Нарьян-Мар — Усинск». Усинск — город в Республике Коми, соединённый с Большой землёй железной дорогой, крупный центр нефтедобычи. Он находится километрах в тридцати в стороне от дороги Печора — Нарьян-Мар, и мы туда в ходе нашей экспедиции не заезжали.

От Усинска до Нарьян-Мара — чуть более четырёхсот километров, при этом протяжённость непосредственно зимника — всего около семидесяти. Начинается он после вахтового посёлка Харьягинского, а заканчивается уже ближе к Нарьян-Мару. Получается, более трёхсот километров этой дороги — частью асфальтированные, частью мощёные бетонными плитами — официально круглогодичные, однако зимой они подобны зимнику — в сильный буран их нередко заметает.

Формально от Ухты до Харьягинского можно доехать и летом. На пути всего одна паромная переправа — через Печору около села Усть-Уса. Фактически некоторые участки этой дороги — грунтовые и неплохо так раскисают в периоды весенней распутицы и осенних дождей. Ну а если начистоту, то привычных нам, жителям Европейской части России, дорог севернее Ухты — нет.

Мы просыпаемся в Печоре в общежитии Печорского промышленно-экономического техникума.

Плотный завтрак «а ля студентус» — залог отличного дня.

Так выглядит Печора при свете дня.

На месте где стоит водонапорная башня в 1940-х годах было кладбище Севпечлага, где в том числе хоронили погибших детей.

Водонапорная башня была построена в 1954 году. Её строили заключённые, и, согласно легенде, проектировалась она не как утилитарное сооружение, а как памятник детям, погибшим в Севпечлаге. Проработала она меньше года, и с тех пор по прямому назначению не используется.

Перед выездом в Нарьян-Мар — заезжаем в Пятёрочку: докупить продуктов на случай, если что-то пойдёт не так, и мы застрянем где-нибудь в пути.

Появление в России федеральных продуктовых сетей — для меня сродни Макдональдсу, то есть — хорошо, даже очень: теперь практически в любом мало мальском посёлке можно купить примерно один и тот же набор продуктов по более-менее одинаковой цене. А ведь ещё несколько лет назад это было большой проблемой: приезжаешь куда-нибудь, а там — лишь пара сомнительных магазинов с замороженным мясом пятилетней давности, подсолнечным маслом и дешёвой водкой, а нормально еды — нет.

Печора — одна из великих северных рек. Её длина — свыше тысячи восьмисот километров. На всём её протяжении нет ни одного автомобильного моста, и всего один железнодорожный — как раз рядом с городом Печорой.

Как я уже рассказывал в прошлый раз, город расположен на противоположном от дороги берегу реки. Летом здесь ходит паром, а зимой намораживается ледовая переправа.

Север Республики Коми — вотчина Лукойла. Заправки все — брендовые. Дурная кассирша кричит по громкой связи, что это — стратегический объект, фотосъёмка здесь запрещена, и она сейчас вызывает полицию.

Дальше на север от Печоры идёт вполне сносная дорога. Местами — так почти средняя полоса России.

По пути попадаются какие-то редкие деревни.

Время в них будто застыло.

Но дорога в Арктику живёт своей жизнью: стране нужна нефть, стране нужен газ, и год за годом круглогодичные трассы устремляются всё дальше на север.

Там где раньше волки срали — мы построим магистрали!

К северу от Печоры большинство автомобилей передвигаются парами. Это — дикий и чуждый человеку край, случись что — помощи ждать неоткуда. Метель здесь может бушевать неделями, а по ночам иногда ударяют пятидесятиградусные морозы, и исправный автомобиль на севере — не просто средство передвижения, а шанс на выживание.

Местами дорога сужается до неприличия, и двум машинам на ней не разъехаться. Что ни день — кто-нибудь обязательно сползёт в кювет и завязнет. Здесь это — обычное дело: первый встречный вытянет тебя тросом — и поедешь спокойно дальше.

На севере в помощи отказывать не принято: каждый понимает, что сам завтра может оказаться в подобной ситуации.

От поворота на Печору (в смысле — город) в сторону Нарьян-Мара в любое время года можно уехать примерно на девяносто километров — до посёлка Усть-Лыжа. Дальше лежит болотистая пойма Печоры (в смысле — реки) и переправа к селу Усть-Уса.

Летом от Усть-Лыжи до Усть-Усы ходит паром. Расстояние между ними по реке — около тридцати километров, время в пути — не менее пяти часов.

Зимой действует сезонная автомобильная дорога. Её протяжённость — почти 60 километров. Визуально она ничем не отличается от дороги, по которой мы ехали до этого, и проезжается менее чем за час.

Зимник заканчивается ледовой переправой.

На берегу реки грустят пережидающие зиму занесённые снегом паромы.

После переправы — крутой подъём. За ним — прямики, уходящие за горизонт.

Посреди одного из них — стелла «Полярный круг».

Рядом — площадка, на которой все останавливаются «на перекур». Вдоль её кромки — хабарики, ещё какой-то мусор, и всё обоссано. Ощущение, что это — какое-то сакральное место для справления нужды.

Здравствуй, Заполярье!

Это — земли нефтяников и газовиков.

И днём, и ночью полыхают факелы нефтяных вышек.

В пасмурную погоду, ей богу, — Мордор.

Неприметная стела в виде чума на обочине дороги — граница Ненецкого автономного округа.

Единственный посёлок на нашем пути — Харьягинский, который все местные называют Харьягой. Так же называется река, на берегу которой он стоит. Постоянного населения в Харьягинском нет — только вахтовики, связанные с добычей нефти и газа.  Зато здесь есть гостиница, магазин и лукойловская заправка.

Харьягинское нефтегазовое месторождение, открытое в 1970 году, — одно из крупнейших в Ненецком автономном округе. До 2009 года оно разрабатывалось в основном французами (Total) и норвежцами (Statoil), но в последнее время их постепенно отсюда выживают.

Прямо пойдешь — в Варандей попадёшь. До него — примерно 250 километров по зимнику, и нужно три пропуска: от Лукойла — на первую часть пути, от Башнефти — на вторую, и третий — от ФСБ — непосредственно в Варандей, находящийся в пограничной зоне.

Нам — налево, в Нарьян-Мар. До него отсюда — около 220 километров, и никакие пропуска не нужны.

В тундре так мало кустов, что на каждый из них указывает специальный дорожный знак. Шучу. На самом деле, словом «куст» обозначается скопление нефтяных скважин.

После Харьягинского погода вновь налаживается. Освещённая зимним солнцем дорога — потрясающе красива.

Лесотундра сменяется тундрой.

Последние метры круглогодичной трассы и мы — снова на зимнике. Это — не такая дорога, как ведёт от Усть-Лыжи до Усть-Усы. Это — настоящий арктический зимник: узкая полоска из утрамбованного снега и льда, размеченная едва заметными вешками и убегающая по тундре куда-то за горизонт.

Живописный и немного романтичный в хорошую погоду, именно таким запомню я его на всю жизнь. По впечатлениям первая поездка по зимнику сродни первой встрече с океаном, первому треккингу над облаками, первому полёту на воздушном шаре, первой покорённой горной вершине, первому сексу. Короче, запоминается на всю жизнь. Из автомобильных колонок хрипит «Баллада о борьбе» Владимира Высоцкого.

Движение по зимнику на Нарьян-Мар обычно открывается под Новый год и продолжается до двадцатых чисел апреля. Год на год, конечно, не приходится — всё зависит от погоды. Бывает, что и к десятому января обустройство зимней трассы ещё не закончено, либо что уже к началу апреля проехать по ней можно лишь на подготовленной технике.

Внизу под зимником — топкое арктическое болото, и получается что дорога — словно живая. Чуть потеплеет, и она начинает плыть; проедет пара тяжеловесов — и вот уже на трассе появляются глубокие колеи. А если начнётся буран, а он здесь может не прекращаться неделями, зимник моментально окажется занесён снегом. Знакомый дальнобойщик, имеющий нешуточный опыт передвижения по сибирским дорогам, как-то рассказывал мне, что сильная метель всего за несколько минут может нанести метровые перемёты на идеально чистой до этого дороге, через которые даже на подготовленном грузовике приходится пробиваться с боем.

Из-за плохой погоды зимник на Нарьян-Мар регулярно закрывается. На въезде и выезде расположены пикеты МЧС, которые в случае чего опускают шлагбаум и никого не пропускают. Если вдруг кто-то окажется во время метели на зимнике — его при первой возможности постараются эвакуировать. Только вот учёта въезжающих на зимнюю дорогу автомобилей никто не ведёт, а мобильная связь отсутствует здесь как класс, поэтому в случае экстренной ситуации рассчитывать нужно только на свои силы — достаточный запас топлива в машине, тёплую одежду, еду и личную удачу. Ну или на какой-нибудь Трекол, который вдруг поедет мимо, — эти-то в любую погоду туда-сюда носятся.

К слову, высокая вероятность попасть в снежные заносы существует не только на зимнике, но и в любом месте севернее Ухты. Так что главное правило выживания на севере — запас топлива, тёплых вещей, воды и еды хотя бы на пару суток.

Если зимник закрыт — приходится ждать пока его откроют. Иногда ожидание затягивается на несколько дней. По этой причине я изрядно понервничал, пока мы были в Ненецком автономном округе, потому что от резервных дней, запланированных на случай непогоды, пришлось отказаться, и права на ошибку у нас не было. Но ненецкие боги были на нашей стороне: мы успешно доехали до Нарьян-Мара и даже выбрались обратно на Большую землю (после чего дорога оказалась заблокирована из-за непогоды почти на неделю).

Зимники равняют тракторами с прицепленными к ним волокушами. Последние называются «гитарами» или «балалайками».

В ложбинах, где можно укрыться от ревущих арктических ветров, устроены пикеты. Здесь через проруби, вырубленные на реках, набирается вода, которую потом используют на зимнике, здесь же стоит техника и живут люди, обслуживающие дорогу. Трактора и грузовики иногда не глушат неделями — в противном случае есть все шансы не завести их до весны — и особенно холодными зимними ночами они дружно посапывают своими выхлопными трубами.

В вагончиках, где живут рабочие, можно укрыться в случае непогоды.

Зимник регулярно намораживают. Для этого его ежедневно поливают водой. К весне слой льда может составлять несколько метров, поэтому зимник продолжает действовать в течение какого-то времени даже в плюсовую погоду.

Основная техника, работающая на зимнике, — отечественная: Уралы да Камазы. Главное её преимущество перед иностранными аналогами — наличие запчастей и ремонтопригодность: любой из наших грузовиков при помощи говна, палок и какой-то там матери можно починить где угодно, хоть в тундре.

Цистерны с водой утеплены специальной тканью. В особо холодные дни этого — недостаточно, поэтому внизу разводятся специальные костры. Так и ездят по зимнику: вода и пламень — поэзия!

Погода постоянно меняется. Дунет лёгкий ветерок — и по дороге начинает бежать позёмка; усилится — и вот уже в тундре бушует пурга.

Пройдёт пять минут — и будто ничего и не было, природа спокойна.

Солнце клонится к горизонту. Зимние закаты в тундре — одни из самых прекрасных в мире!

Это для нас зимник — экзотика, а для местных — будничная жизнь. Они спокойно гоняют из Нарьян-Мара в Усинск и Печору в одну машину, даже если это — Матиз. Причём некоторые умудряются вернуться обратно в тот же день.

Каждый автомобилист Ненецкого автономного округа знает, что перед тем как выбираться на Большую землю нужно посмотреть данные по ветру на день проезда и на два предшествующих ему дня: если на эти дни по прогнозу обещан южный ветер со скоростью от десяти метров в секунду и выше — лучше сидеть дома, во всех остальных случаях — можно ехать. Местные стараются выезжать на зимник только в тёмное время суток, особенно весной. С одной стороны — так лучше виден рельеф дороги, с другой — ночью нет дорожной техники, а сам зимник, если он немного подтаял днём, снова схватывается морозом. На севере это называется «ехать в фары». Ну а поездка на Большую землю для местных — «поездка в Россию»; Россия — она где-то там далеко за тундрой.

Зимник с каждым годом становится всё короче и короче — трассу потихоньку строят с обеих сторон, но дело движется очень медленно.

Пока жизнь на сезонной автомобильной дороге продолжается своим чередом...

Не переключайтесь!

Продолжение: Красный город или Что посмотреть в Нарьян-Маре